Эта запись должна была появиться здесь много лет назад. Она имеет прямое отношение к выбранному мною пути в медицине. Этот путь был не самым простым, мне приходилось принимать много решений, которые и сформировали мою профессиональную репутацию. На этом пути было много людей в белых халатах, которые по разному повлияли на моё сознание и профессиональный выбор.

Те, кто читают мои записи, знают, что я не любитель долго расписывать какие-то истории, тщательно разжевывая каждый  шаг и поступок. И здесь я постараюсь сохранить краткость мысли, основываясь только на фактах и лишь из приличия скрывая  имена главных героев. Заранее прошу меня простить за то, что не поднимал эту тему раньше. Но я и сейчас понимаю, что делать это опасно.

Историческая справка. В моём ближайшем окружении среди родственников и друзей семьи, со дня рождения до настоящего времени, никогда не было врачей. Мой выбор пойти в медицину был сделан спонтанно, в возрасте 14 лет, после окончания 8-го класса в 1975 году, только потому, что в медучилище пошла поступать моя одноклассница, в которую я был влюблён. То есть делал я это неосознанно, не зная всех плюсов и минусов специальности.

Огромная благодарность всем педагогам, коллегам, пациентам, кто встречался на этом пути (в медучилище, в больницах и на подстанциях скорой помощи, во время службы в Армии) вплоть до окончания института в 1987 году. Это была славная школа жизни! Поступление в академическую ординатуру по хирургии в Институт хирурги имени А.В. Вишневского, я считаю своеобразным подарком судьбы. Эти 2 года до 1989-го, я причисляю к основному периоду становления в профессии.

Надо ли описывать, что из себя представляло советское здравоохранение? Как и всё остальное, оно базировалось на энтузиазме людей, на их преданности делу. За копеечную зарплату все, начиная с санитаров до хирургов-профессоров, готовы были работать сутками, занимаясь порой очень тяжёлой и не всегда, мягко говоря, приятной работой. Да, и тогда уже были известны величины, к которым стояли очереди пациентов, но это было редко и объяснимо. Они были уникальны!

И вдруг, в 1991 году, рушится государственная система. Стоит ли вспоминать, какими были эти лихие 90-е. Кто-то начинает материальный подъём с миллионных прибылей. Появляются химеры вроде красной ртути и змеиного яда. Все что-то продают. Инженеры становятся челноками, военные и музыканты зарабатывают частным извозом. Врачи, как не самый глупый народ, рвутся кто в крутой бизнес, кто в мелкий. Закрывают НИИ, заводы. А больницы закрыть не могут.

Те, кто остался, пытаются выживать. А раз дело идёт о выживании, то тут все приёмы хороши. Но их в медицине не так много. Всего два. Или начать осуществлять какую-нибудь официальную частную деятельность, или незаконно взимать средства с пациентов. Мне повезло. Один ординатор из Пакистана, глядя на всю эту вакханалию, сказал мне, что большое унижение для врача — вытягивать деньги с пациентов. И я снова пошёл за подработкой на скорую «03».

Работа  сутками в единственный выходной день — это не самый лучший путь. И тут повезло снова. Мой шеф и учитель, А.А. Вишневский, нашёл частную клинику, где после работы в вечернее время можно было делать тогда ещё малопопулярные пластические операции. И в ассистенты он выбрал меня. Это стало спасением: постоянной статьёй доходов и хорошей перспективой на будущее. В 18.00 мы приезжали в клинику, где оперировали порой до полуночи. Это было счастьем!

Во-первых, именно Вишневский был главным корифеем в СССР по пластике молочных желез. Эти операции  были полностью освоены им, как и торакальные. Во-вторых, Институт хирургии был  одним из главных в стране, и к нам шли пациенты. В-третьих, жизнь заставляла как профессора, так и меня, молодого врача, искать пути финансового спасения. И всё это вместе — моя удача! Только надо было её удержать. А для этого снова надо было учиться и работать.

К чему такое длинное предисловие? Чтобы как-то объяснить моё отношение к тому, о чём я расскажу дальше. В первый раз я был свидетелем того, что случилось с пациентом, которого из главного онкоучреждения страны стали переводить к нам, в Институт Вишневского, для лечения осложнения, возникшего там после удаления правого лёгкого. Я приехал решить, транспортабелен ли он. Больной был тяжёлый. У него была афония (он не мог говорить). Но он прошипел.

То, что я услышал, повергло меня в шок. » Где мой хербалайф», — повторял он из последних сил. Как я выяснил у соседей по палате, каждый больной, поступающий сюда, сначала должен был приобрести у доктора сразу 3 комплекта «Гербалайфа» на 450$. Когда я пришёл в ординаторскую и спросил у лечащего врача, где его … , тот ответил: «Ты  довези его сначала. Думаю, он ему уже не понадобится». Решение я принял сразу. Вылечим!   И вылечили!    Пациент поехал за «хербалайфом».

Дальше события развивались так. Начав самостоятельную практику в частных клиниках,  и продолжая работать в Институте, я своим примером, оказывается, портил жизнь своих коллег. Ко мне очень деликатно обратились и попросили не создавать иллюзий у больных по поводу «бесплатной медицины». Всё это и много сопутствующих факторов заставили меня уйти в свободное плавание. О чём иногда сожалею, понимая, что мог бы ещё кое-что сделать для науки и хирургии.

Но сразу два события 2015-го года заставили возмутиться и поставить на обсуждение здесь этот вопрос снова: «Сколько ещё времени власть будет создавать иллюзию хорошего и бесплатного здравоохранения?» Первый  случай произошёл с моим молодым родственником, которого при моём содействии положили в онкоцентр. Вся диагностика была выполнена быстро (как оказалось, в первый день госпитализации). Ещё через день выполнили операцию.

Три недели он лежал в отделении. При выписке, ему дали эпикриз, где чётко было написано, что у него имелась одна опухоль, которая радикально удалена и не требует дальнейшего лечения и наблюдения. Парень-не дурак, на госслужбе работает. Попросил кого-то сфотографировать свою историю болезни. Пришёл домой и прочитал, что в первом же исследовании (МРТ), указана аналогичная опухоль с другой стороны. Вернулся туда. Развели руками. Прооперировали.

Второй случай с моим давним хорошим знакомым, чернобыльцем, спасателем. Попросил помочь, найти специалиста по опухолям гортани. Нашёл среди друзей своих коллег. Позвонили. Договорились. Цену ему там сразу назвали: 100.000 р. Звонит мне через два месяца, шепчет: положили его и несколько дней никто не подходил. Подняли цену до 800.000. Заплатил. Сделали операцию. После этого хирург к нему не подходит. Теперь за лучевое лечение заплатил ещё 700.000.

Мне стыдно, обидно, ужасно! Думаю, что можно и нужно с этим сделать!  Знаете, что в оправдание стал говорить хирург моему родственнику? Что у него большая семья, дети. Мол, пожалей. Пожалели. Но ведь это было преступление! А знакомый мой, который, как он вспоминает, за час до операции был «орлом», а сейчас еле шепчет обречённо, что это система, что все всё знают. Я долго вынашивал эту тему. Вывод один: пока государство не решит проблему, за всё будут расплачиваться бедные люди.