Меня всегда интересовало, как могло случиться, что в огромной стране под названием СССР, в больших и малых городах, в школах, университетах, на заводах, крупных производствах и научных институтах на протяжении двух десятилетий с середины 30-х до середины 50-х годов ежедневно исчезали, пропадали, просто уходили и не возвращались люди, а окружающие их соседи, сотрудники, сокурсники и даже родственники ничего не могли сделать, чтобы остановить этот кошмар. Процесс разложения общества всегда начинается после того, как в этом самом обществе появляются признаки стабилизации и кажущегося благополучия. Действительно, что-то стало спокойно. Почему бы не написать какую нибудь кляузу, донос, анонимку на соседа. Вот будет интересно, выкарабкается он или нет.
11.05.1938 г. в 3 часа ночи постучали и в дверь бакинской квартиры моего деда, Аванесян Михаила Сергеевича. Моей маме тогда было чуть больше года, ее старшей сестре 5 лет. Дед был главным геологом нефтяного треста «Азизбеков нефть». Бабушка была домохозяйкой, модницей, с хорошим образованием полученным в пансионе Святой Нины. Что такое «Азизбеков нефть» для СССР в то время? Это более 70% добываемой нефти. Сначала «забрали» Израэляна, главного инженера треста, которого вскоре расстреляли. Затем арестовали сотрудника треста И.П. Жабрева, который спасая собственную жизнь написал донос:» Израэлян и Аванесян шушукались». Доносчик со временем дорос до поста министра газовой промышленности СССР. Как оказалось позже, именно по этому доносу был арестован мой дед, который пройдя все ужасы «следствия», не запятнав ни одного имени, был этапирован до лагеря бухты Нагаево, где вскоре погиб. Это мамины корни.
В 1942 году другому моему деду, Алекперу Каграмановичу Алиеву, было 46 лет. Вернувшись из Берлина в 1922г., где закончил два факультета университета: агрономический и филологический, он занимался в то время развитием сельского хозяйства Азербайджана. На войну не призвали по возрасту. Растил четырех сыновей. Аресты конца тридцатых как-то обошли его стороной. Но в один из дней военного 42-го его вызвал к себе в кабинет первый секретарь компартии республики Багиров и с сожалением изложил следующее. Мол поступило распоряжение таких, как мой дед, подозреваемых в шпионаже в пользу Германии, сослать с семьями в лагеря. Зная хорошо состав семьи деда, сожалея о такой необходимости, он предложил ему продумать два варианта. Первый, он вынул свой пистолет и положил его на стол, застрелиться здесь же. В этом случае он гарантировал, что семью не тронет. Второй, отдать трех сыновей родственникам, а старшего взять с собой, но пояснил, что в лагерях они не выживут. После чего он вышел из кабинета.
Как рассказывал мне дед, на решение ему не потребовалось и минуты. Он вышел из кабинета Багирова, сообщив секретарю, что пошел распределять сыновей по родственникам. Раздав сыновей, в том числе моего отца, в семьи сестер моей бабушки, он решил зайти и попрощаться с Узеиром Гаджибековым, родственником и народным композитором. Рассказав ему о происходящем, он вернулся домой, где собрав вещи первой необходимости, они с бабушкой и старшим сыном направились на пристань, откуда вечером должны были с остальными ссыльными плыть этапом в Красноводск. А Узеир Гаджибеков, был одним из немногих людей в республике, который мог лично позвонить в приемную к Сталину, что он и сделал, сказав , что если таких людей, как Алекпер Алиев могут посылать на смерть, то пусть сразу заберут и его.
Эту историю я слышал несколько раз за стаканом чая из самовара, сидя на балконе в любимой Шуше из уст деда и бабушки в середине 70-х. Они сидели на пристани. До прихода парохода оставалось немного. И вдруг подъезжает машина, из которой выскакивает военный в форме и выкрикивает имя моего деда. Их сажают в машину и привозят домой. На следующий день деда отправляют в глубинку работать дальше. На память об этой истории у моего отца осталась книга «Великолепное Ориноко» Жюля Верна, которую дед второпях подписал ему на прощание в тот роковой день далекого 42-го, пообещав вернуться. Это папины корни.